Затем произошли две вещи. Во-первых, 12 октября 1979 года Волкер объявил, что Федеральная резервная система направит свою политику в сторону увеличения денежной массы, а не процентных ставок, что означало начало конца десятилетия инфляционного экспансионизма. Во-вторых, кандидат в президенты Рональд Рейган объявил, что в случае его избрания он прекратит регулирование цен на нефть.

Убедившись в том, что Рональд Рейган станет кандидатом от республиканской партии и побьет Картера, я знал, что конец эры роста процентных ставок и высоких цен на акции нефтяных компаний не за горами. Я также знал: когда понизятся цены на акции нефтяных компаний, от этого выиграют другие акции промышленных предприятий, по крайней мере, до тех пор, пока им не будет компенсировано десятилетие инфляционного экспансионизма. Поэтому с приближением выборов в ноябре 1980 года я открыл значительную короткую позицию по нефти. Неудивительно, что уже в ноябре достиг своего максимума S&P 500 (значительный вес в котором имеют акции нефтяных компаний). Цены на нефть достигли максимума в январе. Индекс промышленных предприятий Доу-Джонса продолжал повышаться до апреля, когда S&P уже распродавался. В июле Доу подтвердил конец бычьего рынка. Пришло время вышеупомянутой компенсации, и я начал играть на короткой стороне.

Как я уже говорил ранее, экономическая активность управляется силами, подверженными влиянию государственной политики. Каждое экономическое действие, предпринимаемое людьми, имеет предсказуемые последствия. Когда экономическое действие осуществляется в больших масштабах в форме государственной денежно-кредитной и налоговой политики, последствия для экономики в целом предсказать относительно легко, причем с высокой степенью вероятности. Единственным непредсказуемым фактором остается изобретательность и нововведения со стороны отдельных личностей, которые благодаря своим непрерывным усилиям производить как можно больше могут снизить эффект от действий правительства.

Ключ к экономическому прогнозированию - никогда не терять из виду простые принципы, изложенные в Главе 2. Объедините эти принципы со знанием природы денег и кредита (включая процентные ставки) в контексте человеческого пове-

дения, и чрезвычайно сложный предмет экономического цикла станет относительно легким для понимания.

В Главе 2 я говорил, что деньги и кредит продукты основополагающих принципов экономики. Человек на необитаемом острове использует фундаментальные экономические принципы, но ему не нужны деньги и кредит. Не нужны они (деньга и кредит) и племенной общине, производство которой ограничивалось удовлетворением базовых потребностей для выживания. До возникновения потребности в деньгах и кредите члены экономического сообщества должны заняться активным обменом излишками; они должны создать рынок. Потребность в деньгах возникает, когда участники рынка достигают высокого уровня производительности и долгосрочного контроля над своими жизнями. То же самое справедливо и для кредита.

В сложной рыночной экономике деньги и кредит стали абсолютными и жизненно важными звеньями в цепи: оценка. Производство, накопление, инвестиции, нововведения и обмен. По мере усложнения экономической активности деньги и кредит становятся обязательными условиями экономического прогресса и роста, но только если они понимаются и применяются согласно их базисному значению. При неправильном понимании и применении они ведут к периодическим бумам и спадам, то есть образуют экономический цикл.

УРОК ПЬЕРА И САССОНА

Одна из моих любимых историй очень хорошо иллюстрирует основы механизма экономического цикла. Звучит она примерно так:

Жили-были в Луизиане два фермера-кэйджуна* по имени Пьер и Сассон. Как-то раз Пьер пришел на ферму Сассона и стал расхваливать его лошадь. «Сассон, мон ами, - сказал Пьер, - какая у тебя красивая лошадка. Я должен покупать эта лошадка».

* Cajun - кэйджуны - потомки французских переселенцев-католиков, осевшие в сельских районах штатов Луизиана и Мэн. Создали свою уникальную культуру и диалект, оттенки которого, к сожалению, в переводе нельзя передать. - Прим. пер.

Урок Пьера и Сассона 35

«Ах, Пьер, - отвечал Сассон, - я не могу продавать ее. Этот ло-шад жиль у меня долго-долго, и я очень люблю ее».

«Но я буду давать за нее десять доллар», - говорит Пьер.

«0-ля-ля, - говорит Сассон, - что ж, тогда бери», и они составили контракт.

Примерно через неделю Сассон приезжает на ферму Пьера и говорит: «Ах, Пьер, мон ами, я должен иметь мою лошад назад. Я без нее ужасно скучаю».

«Но Сассон, - отвечает Пьер, - я не могу делать так. Я купил телегу для лошадка и заплатиль за телега пять доллар».

«А, но я буду давать тебе двадцать долларов за лошад и телега», - говорит Сассон. Пьер делает быстрый подсчет - пять долларов прибыли на 15-долларовой инвестиции за одну неделю - это более 1700 процентов годовых! Поэтому он говорит: «По рукам, мон ами!»

Пьер и Сассон продолжают продавать друг другу лошадь, телегу и другие незначительные добавления до тех пор, пока у них оказывается слишком мало денег, чтобы финансировать каждую последующую сделку. Поэтому они привлекают местного банкира. Банкир, проверив их кредитоспособность и историю повышения стоимости лошади, дает взаймы деньги сначала Пьеру, а затем Сассону, причем в каждой сделке цена лошади возрастает После каждой трансакции с банкиром производится полный расчет, плюс ему выплачиваются проценты, а движение наличности и у Пьера, и у Сассона увеличивается в геометрической прогрессии.

История эта продолжается несколько лет, пока, наконец, Пьер не покупает лошадь за 1.500 долл. И тут слухи о повышении лошадиной цены доходят до некоего янки (МВА из Гарварда). После построения ряда сложных проекций роста нормы прибыли он специально едет в Луизиану и покупает у Пьера лошадь за 2.700 долл.

Когда Сассон узнает о продаже, он приходит в ярость и мчится на ферму Пьера с криками: «Пьер! Идиот! Как мог ты продавать этот лошад за два тысяча семьсот доллар! Мы так хорошо жиль на этот лошад!»

Эта история в упрощенном виде демонстрирует сущность экономического цикла. Пьер, Сассон и банкир невольно распространяли иллюзию, создавая бумажные деньги при взвинчивании цены одной и той же лошади. При этом никакое новое богатство не создавалось, а лишь печаталось множество денег, и каждый наслаждался своим кажущимся процветанием. Но в конечном счете лошадь досталась гарвардскому МВА, и пузырь кажущегося процветания лопнул.