И не слишком много времени потребовалось на то, чтобы каждый снова начал верить. «Каждый», как я трактую это понятие в данной книге, по-прежнему не верит ни единому слову, исходящему из Вашингтона, не верит тому, что мы когда-нибудь выберемся из Вьетнама, и уж, конечно, не верит никаким отчетным прибьшям на акцию. Но когда цены акций достаточно вырастают, каждый начинает верить во что-то, хотя бы в то, что все остальные вот-вот во что-то поверят.

В один прекрасный день Чарли появился у меня и сказал, что больше не понимает рынка.

- Булькающий и кипящий рынок мне нравится не меньше, чем всем остальным, - сказал он, - но это сумасшествие. Добром это все не кончится.

Я аккуратно отметил день и час, когда эта фраза бьша произнесена, потому что вы уже видели, какие прекрасные результаты показывает Чарли.

- И что нам теперь надо делать? - спросил я.

- Пацаны захватьтают все. У нас уже не просто рынок мусора, а пацанячий рынок мусора. Только сопливые мальчишки могут покупать такой мусор. А делать можно одно из двух. Во-первых, ты можешь поехать со мной в Европу У Джона Эспину-ола в Лондоне новый дом, а у Тедди яхта в Ницце. Можем, впрочем, поехать и в Японию. Нам пошло бы на пользу хоть на какое-то время побыть вдали от всего этого дурдома. Второй вариант действий - найти себе собственного пацана.

И так уж оно вышло, что уехать в тот самый момент у меня не получалось. Да туг еще другой мой приятель, Великий Уин-филд, тоже решил остаться и поифать на пацанячьем рынке. Вот вам повтор еще одной видеозаписи, запечатлевшей историю так, как она творилась в те дни.

У каждого есть какой-то надежный биржевой индикатор, помогающий в трудной работе по накоплению богатства, и я сам вот-вот обзаведусь таким же для себя. Он называется «Иерихонский Индикатор Адама Смита», а расскажу я вам о нм чуточку позже, когда закончу свой рассказ о другом рыночном индикаторе, с которым я познакомился во время своего визита к Великому Уинфилду.

- Сынок, - сказал Великий Уинфилд по телефону. - Наша беда в том, что мы слишком стары для такого рынка. Сейчас лучшим игрокам на бирже и тридцати-то нет. Приходи. Я покажу тебе свое решение проблемы.

Великий Уинфилд, мой друг, прекрасный читатель ленты тикера, супер-спекулянт и с недавнего времени типичный ков-бой-ранчер, словно сошедший с рекламы «Мальборо». Последнее я говорю к тому, что он отказался от обязательных на Уолл-стрит жилетки и аккуратной прически в пользу раскованной джинсовости Мальборо-мэна. Обычно в офисе Великого Уинфилда ничего нет, за исключением нескольких метров ленты тикера на полу да парочки беженцев из Солидньех Фирм, спасающихся от убийственного темпа реальности. В этот раз в офисе было три новых лица.

- Вот оно, мое решение проблемы нынешнего рынка, - сказал Великий Уинфилд. - Мальчишки. Пацаны. Потому что и сам рынок пацанячий. Познакомься. Билли-Пацан, Джонни-Пацан и Шелдон-Пацан.

Все три Пацана встали, не отрывая глаз от ползущей ленты тикера, пожали мне руку и уважительно назвали меня «сэром».

- Ну разве не красавцы? - сказал Великий Уинфилд. - Какие пухленькие да пушистые! Что твои тшюшевые медвежата! Нынче их рынок Вот я их и взял.

Великий Уинфилд небрежно стряхнул офызки соломы со своих джинсов «Ливайс». Я не знаю, где он умудряется добывать солому на Уолл-стрит, должно быть, он принсхмт ее в карманах, а потом в течение дня разбрасывает там и сям.

- Я им выделяю немножко денег для ифы, они находят акции, а потом мы делим прибьшь, - сказал он. - Билли-Пацан начал с пятью тысячами долларов, а за последние шесть месяцев дошел уже до пятисот тысяч.

- Ого! - сказал я и поинтересовался у Билли, как он это сделал.

- Акции компаний, сдающих компьютеры напрокат, сэр! - офапортовал Билли, словно кадет, пожирающий глазами офицера.-Я покупаю конвергируемые бумаги, закладываю их в банке и покупаю еще.

- Наверное, залог приличный? - поинтересовался я.

- Не так, чтобы очень, сэр, - сказал Билли-Пацан. - Я вношу, по меньшей мере, три процента наличными. Если я настроен консервативно, то наличностью вношу пять процентов.

- Неслабо, - сказал я. - На Нью-Йоркской фондовой бирже с человека требуют семьдесят процентов наличными.

- Мы знаем кое-какие голодные банки, сэр, - сказал Билли-Пацан.

- Каково, а? Нет, каково? - сказал, сияя, Великий Уин-филд. - Воскрешает в памяти давно забытое прошлое, верно? Добрые старые времена, а? Помнишь, как мы залезали в долги маленьким банкам в Чикаго?

- Домле старые времена, - сказал я.

Билли-Пацан сказал, что он держит «Лизко Дейта Просес-синг», и «Дейта Просессинг», и «Файнэншл Дженерал», и «Рэн-долф Компьютерз», и пару других компаний, чьи названия я не запомнил, за исключением того, что в каждом из этих названий бьшо либо «Дта Просессинг», либо «Компьк>терз». Я спросил Билли, почему он считает, что стоит вкладывать в акции компаний, сдающих компьютеры напрокат.

- Спрос на компьютеры практически неофаничен, сэр, - сказал Билли-Пацан. - Прокат оказывается единственным способом выпускать компьютеры на рынок, а у компьютерных компаний необходимого капитала на это нет. Значит, прибыли на наши акции вьфастут на сто процентов в этом году, еще раз удвоятся в будущем году и снова удвоятся еще через год. Сейчас подъем только-только начинается.

- Ты посмофи на скептическую мину этого старого офыз-ка, -сказал Великий Уинфилд, показывая на меня.- Ты по-смофи, как он уже обсасывает в уме вопросы об амортизации и о том, насколько часто и быстро эти компьк>теры списьгоанэт--ся. Он сейчас собирается спросить, с какой стати акции финансовой компании должны стоить в пятьдесят раз больше прибыли на акцию. Я угадал?

- Угадал, - признался я.

Билли-Пацан снисходительно улыбнулся, понимая, с каким фудом дак>тся старшему поколению Новая Математика, Новая Экономика и Новый Рынок.

- С такими вопросами ты никаких денег нынче не сделаешь, - сказал Великий Уинфилд. - Такие вопросы показывают, что ты уже далеко не юн, что ты человек другого поколения. Покажи мне свой портфель. И я скажу тебе, какого ты поколения. По-настоящему старое поколение - седобородое - держит «Дженерал Моторз», «AT&T», «Тексако», «Дю Понт», «Юнион Карбайд». В общем, все те акции, о которых уже годами никто не слышал. У среднего поколения IBM, «Полароид» и «Ксерокс». Это поколение способно слушать рок-музыку не приходя в ярость. Но жизнь сегодня принадлежит вот этим молодым пижонам. Ты сразу можешь вычислить их новомодные акции уже по тому сфаху с каким к ним относятся старшие поколения. Расскажи ему Джонни. Джонни-Пацан у нас занимается научным барахлом.

- Сэр! - рявкнул Джонни, щелкнув каблуками. - Мои акции - это «Калвар», «Мохоук Дейта», «Рекогнишн Экюшмент» и «Эберлайн Инсфумент».

- Ты посмофи на него, на рефофада несчастного. Он прямо в шоке, - сказал Великий Уинфилд. - Портфель с рыночной ценой в сто раз выше прибыли на акцию воскрешает у него в памяти 1961 год. Он прямо разрывается между воспоминаниями и желанием заработать. Воскреси в памяти пламя собственной юности, сынок!

Это была чистая правда. Я и впрямь явственно слышал старую ностальгическую Песню Выпускников в клубе 1961 года.

- Мне очень нравился 19б1-й, - сказал я. - Мне очень нравилась цена, стократно превышавшая при&ши. Проблема лишь в том, что после 1961-го наступил 1962-й, когда все игроки остались с одними пустыми сертификатами на руках.

Шелдон-Пацан понимающе покивал.

- Сейчас ты и впрямь перенесешься в прошлое, - сказал Великий Уинфилд. - «Вестерн Ойл Шейл» нашего Шелдона взлетел с трех долларов до тридцати.

- Сэр! - рявкнул Шелдон-Пацан. - Запад Соединенных Штатов лежит на океане топлива, в пять раз превышающем все известные мирсшые запасы - это сланцевое топливо, сэр. Нужная технология развивается быстро. Когда она разовьется, «Эк-

ВИТИ Ойл» сможет дать семьсот пятьдесят долларов на акцию. Сейчас они продаются по двадцать четыре доллара. Первые коммерческие подземные ядерные испытания уже на подходе. Возможности настолько невероятны, что никто не в состоянии их даже приблизительно оценить.

- Сланцевое масло! Сланцевое масло! - воскликнул Великий Уинфилд. - Переносит в совсем уж далекое прошлое, а? Да ты, небось, этого даже не помнишь.

- Игра на сланцевом масле, - произнес я мечтательно.- Мой старый «мустанг». Загорелая блондинка в Хэмптонз, пиво на пляже, полузабытая мелодия, маленький бар в Гринвич Виллидж..

- Ага? Ага? - сказал Великий Уинфилд. - Времена года идут по кругу! Жизнь начинается сначала! И это чудесно! Как будто у меня есть сын! Мальчишки вы мои! Детки!

Великий Уинфилд был прав. Память выкидывает странные штуки во времена такого разудалого рынка - внезапное помешательство, вспыхивающее и гаснущее с ощущением дежа вю: «Мы все там уже бьши».

- Сила моих пацанов в том, что они слишком юны дтш того, чтобы помнить что-то плохое, а денег они зарабатывают столько, что кажутся себе неуязвимыми, - сказал Великий Уинфилд. - Мы-то с тобой, конечно, знаем, что в один прекрасный день оркестр умолкнет, а в пуслых проемах выбитых окон будет тоскливо завывать ветер. Это нас и парализует. Все эти мальчишки разорятся, за исключением одного, который и станет мультимиллионером, Аланом Роком нового поколения. Такой один всегда есть, и мы его непременно найдем.

Я спросил его, почем можно взять пацана напрокат.

- Полтора доллара в час, кровать, еда, никакого ухода за хозяйскими детьми, стрижка газона не чаще раза в неделю. Плюс половина дохода от торговых операций, - сказал Великий Уинфилд.

Я положил свою заявку на стол.

Теперь, когда вы ощутили, что такое пацанячий рынок, я расскажу вам об Иерихонском Индикаторе. Он относится к количеству рушащихся стен в офисных зданиях на Уолл-стрит. По мере того, как обрушивается все больше и больше стен, лам-

почка Индикатора начинает мигать все ярче. Стены обрушива-нэтгя потому что на Уолл-стрит пришло процветание. Совладельцы совещаются и приходят к выводу что могут зарабатывать в два раза больше, если они псх:адят в два раза больше зарегистрированных представителей, сиречь брокеров, на телефоны. Они пристраиванэт еще один этаж, они переезжают в новый небоскреб. Конечно, разбираемые стены - индикатор несколько запаздывающий, но при медвежьем рынке ничего такого не происходит. Вы сами можете посчитать количество разламываемых перекрытий, а потом помножить его на количество работающих на Стрит декораторов-интерьерщиков.

Мой последний индикатор объяснить несколько сложнее. Это среднее количество открываемых за ночь пузырьков с аспирином, притом что из самого пузырька таблетки не вьтгряхи-ванэтся. Теперь слушайте внимательно.

Пижонские акции рванули так резко, что во1фуг снова стало полным-полно бумажных миллионеров, а это значит, что полно стало и возбужденных индивидов, которые никак не могут заснуть после всех бурных собьггий минувшего дня. Они лежат на кровати с открытыми глазами и мысленно перебирают акции в своем портфеле, словно четки. «Так, еще раз. «Полароид» сегодня поднялся на шесть пунктов, у меня сто пятьдесят акций «Полароида», а еще у меня сто восемьдесят «Ксерокса», они выросли на пять, 1ШЮС мой «Диджитал Эквипмент», а еще триста «Контрол Дейта» - нет, пятьдесят я продал, идиот, но «Диджитал», так-так, по шестьдесят четыре, умножить на три, и еще на восемь. Боже, я становлюсь богат, и теперь я стою... сорок два и шестнадцать это пятьдесят восемь, и еще тринадцать, это... что у меня тут только что бьшо? гштьдесят восемь или пятьдесят шесть?..»

Как только они начинанэт перебирать цифры, так очень скоро сбиваются со счета, и тогда они потихоньку бредут к телефонному столику, берут карандаш и бумагу и так же на цыпочках идут в ванную, где включанэт- свет и начинают складывать свои цифры. Тут просыпается жена.

- йрберт, у тебя все в порядке?

- У меня все в порядке.

- А что ты там делаешь? Что-нибудь случилось?