Помимо сильных и слабых правомочий существуют также свободы, которые, по существу, ничем не защищены. Свободы - это такие действия, от которых субъект не обязан воздерживаться, но которые не защищены прямыми или сколько-нибудь общирными косвенными обязанностями других субъектов не чинить препятствий. Таким образом, можно сказать, что сильные правомочия субъекта совместно образуют сферу его прав собственности, тогда как слабые правомочия и незащищенные свободы образуют сферу деятельности, в рамках которой субъект реализует полномочия и привилегии, предоставляемые правом собственности. Обычно именно сильные правомочия ставятся во главу угла при выработке правовых норм, а слабые правомочия и незащищенные свободы определяются по остаточному принципу.

Правомочия могут быть как юридическими, так и моральными. Юридические правомочия обьино отражают разнообразные требования традиций, моральных принципов, судебных рещений и государственной политики. Моральные правомочия, с другой стороны, обычно выводятся или обосновываются исходя из некоторого базового принципа, заложенного в моральном кодексе. Природа такого выведения или обоснования определяется типом соответствующего кодекса. Во многих кодексах, построенных вокруг какой-либо ценности (например, в моральном кодексе утилитаристском), правомочия инструментальны по своему характеру, т.е. рещение вопроса о том, кто, кому и что должен, зависит от сравнительной величины того вклада, который вносит выполнение того или иного обязательства в реализацию соответствующей ценности (в данном случае - пользы). При этом изменение объективных условий максимизации пользы дает основания для того, чтобы изменить содержание правомочий и их распределение между членами общества. В кодексах, предполагающих наличие множества независимых ценностей, правомочия обычно выводятся из принципа справедливости. Полученное последним способом множество правомочий имеет внутреннюю ценность, а не только инструментальную, хотя нормативный статус этих правомочий зависит от относительной важности справедливости по отнощению к другим ценностям, заложенным в основу кодекса. В подобных кодексах главное различие между моральными обязательствами, которые (как, например, доброта) не связаны с какими-либо правомочиями, и юридическими обязательствами, с ними связанными, заключается в том, что только от последних можно отказаться и только их исполнения можно потребовать принудительно.

Философские проблемы правомочий обсуждаются в спорах между приверженцами различных теорий справедливости. Теории эти различаются тем, какие нормы предлагаются в них для определения того, кто, что и кому должен. Хотя все они признают классические формальные условия справедливости - «воздавать каждому должное» и «в сходных С1пуациях поступать сходным образом», - в них во всех по-разному понимается, что есть «должное» и что считать «сходными с1пуациями». Процедурные и содержательные критерии, которые в разных теориях предлагались для определения «правомочных требований субъекта»,

включали следующее: относительная нуждаемость, продуктивность, равная свобода, равная полезность, личная моральная ценность, беспристрастность, личная неприкосновенность, первоначальная договоренность и т.д. Совершенно очевидно, что природа и распределение правомочий, вытекающих из каждого такого критерия, отнюдь не самоочевидны, и идентификация критериев, следовательно, требует наличия вспомогательных посылок, вытекающих из разных источников - психологических теорий, теорий морального и рационального выбора и из концептуального анализа самих критериев. Верно также и то, что не все такие критерии являются необходимыми и достаточными: при наличии подходящего набора посьыок некоторые из них выводятся из других.

Помимо распределительных норм, теории справедливых правомочий могут различаться еще по целому ряду параметров. Некоторые из таких различий логически обусловлены природой самих норм, другие никак с ними не связаны. Примером может служить определение объектов, которые должны распределяться в соответствии с заданным критерием. В качестве таковых выдвигались любые блага, приносящие пользу, средства производства, природные ресурсы, рента, обусловленная особой квалификацией или талантом, и даже части человеческого тела. То, что субъект может делать с вещами, в отношении которых он обладает сильными правомочиями - т.е. перечень слабых правомочий и незащищенных правами свобод, которыми располагает субъект, - в основном зависит от того, какими сильными правомочиями обладают другие субъекты. Сложная структура дозволенных действий, образуемая совместно теми правами, которыми субъект обладает по отнощению к другим, и теми правами, которыми обладают другие в отношении субъекта, образует ту сферу действий, в рамках которых каждый человек осуществляет эти права. Тем самым определяются и соответствующие сферы рыночной, государственной и благотворительной деятельности.

Третьим параметром или аспектом, по которому происходит дифференциация теорий справедливых правомочий, является охват субъектов, обладающих правомочиями. Взрослых людей к классу этих субъектов права относят все теории. Различия начинаются тогда, когда встает вопрос о том, распространяются ли те или иные распределительные нормы на несовершеннолетних, лиц, не являющихся членами данного сообщества, на умерших (в отношении завещаний), на зачатых, но еще не рожденных детей (проблема абортов), на будущие поколения (проблемы накопления капитала и сохранения природы) и животных. И здесь природа и толкование критерия, на базе которого происходит распределение правомочий в рамках той или иной теории, как правило, позволяют очертить и круг правомочных лиц в соответствии с данной теорией.

В свете множественности аспектов, по которым происходит дифференциация, классификация - не говоря уже об оценке - теорий справедливых правомочий представляет собой достаточно сложную задачу. Один (хотя далеко не единственный) важный аспект, по кото-

рому многие из них можно сравнивать, - это то, какой простор они оставляют для индивидуального выбора. Так, теории можно выстроить по порядку: от тех, которые предписывают только некоторый начальный набор правомочий (позволяющий после этого людям распоряжаться этими правомочиями, как им будет угодно), до теорий, которые требуют постоянного - при необходимости и принудительного - приведения содержания правомочий и их распределения в соответствие с некоторыми нормами. Однако даже такой способ упорядочения конкурирующих теорий правомочий следует признать не полностью объективным, поскольку он не учитывает разнообразных последствий офаничений, налагаемых разным исходным содержанием или распределением правомочий.

Таким образом, остается открытым вопрос о том, в каком месте этого спектра находятся теории, требующие единогласия, рассматривающие исходное правомочие каждого человека в качестве права вето в отношении общественного или конституционного контракта. Подобное правомочие можно, в свою очередь, вывести из некоторых толкований равной свободы, личной неприкосновенности или отсутствия личной дискриминации. Или оно само может быть принято в качестве интуитивно приемлемого фундаментального постулата, из которого выводится более сложное множество правомочий. Вопрос о том, как относится теория первоначального договора к индивидуальному выбору - поощряет его или офаничивает, - зависит от того, как она трактует условия такого договора. Логическое обоснование этих условий обычно отталкивается от некоторого свойства человеческой природы - человеческого знания или мотивации, а также от некой метаэтической теории о природе морали. Условия договора, вытекающие из этих посылок, могут распространяться только на структуру политических институтов, оставляя тем самым содержание индивидуальных правомочий на усмотрение законодательства. Или наоборот, в подобных договорах может быть оговорен лишь некий базовый набор индивидуальных прав, на которые законодательство не может посягать. В любом случае сфера индивидуального выбора остается недоопределенной. В первом случае она зависит от степени проработанности законодательства, во втором - от объема и природы оговоренного набора неотъемлемых прав. Законы и конституционные права предполагают наличие офаничений на поведение каждого человека, но [тем самым] также наличие Офаничений на степень дозволенного вмешательства каждого человека в поведение других.

Если отвлечься от теории первоначального договора и гипотетического единогласного соглашения, то в некоторых теориях набор правомочий выводится непосредственно (т.е. без какой-либо специальной оговоренной процедуры) из сущностных, фундаментальных ценностей. В части подобных теорий правомочия распределяются дифференцированно в зависимости от значения некоторого признака. В качестве такого признака чаще всего выступают «нуждаемость» (потребность) (need) и «производительность» (productivity), причем нормативные функции этих параметров, как правило, выводятся из ценностных устаио-