Макроэкономика:
отношения с микроэкономикой
Питер Хауитг
Macroeconomics:
Relations with Microeconomics
Peter Howitt
Отсутствие ясной взаимосвязи между макроэкономикой и микроэкономикой долгое время было источником беспокойства среди экономистов. Эрроу (Arrow, 1967) назвал «большим скандалом» то, что неоклассическая теория цены не может объяснить такой макроэкономический феномен, как безработица. Лукас и Сарджент (Lucas and Sargent, 1979) утверждали, что кейнсианская макроэкономическая теория обладает «фундаментальным изъяном» - отсутствием прочных микрооснований. Бесчисленные студенты и практики жаловались на «шизофреническую» природу дисциплины, две основные ветви которой имели столь радикально различающиеся взгляды на мир.
Нетрудно понять, почему это отсутствие единства должно беспокоить экономистов. В любой научной дисциплине фрагментарные объяснения интеллектуально неудовлетворительны и справедливо именуются объяснениями ad hoc. Теории, которые нуждаются в изменении при переходе от одной сферы приложения к другой, не дают всеохватывающих законов и чреваты провалом при попытке новых приложений или при появлении новых данных.
Желание устранить разрыв между «микро» и «макро» было особенно сильным среди специалистов по макроэкономической теории, чье стремление к единству экономической теории усиливалось по крайней мере тремя особьпли факторами. Во-первых, это редукционистская методологическая установка, разделяемая в той или иной степени экономистами почти любых убеждений, в соответствии с которой никакое объяснение экономических явлений не будет подлинно удовлетворительным, если оно не сможет свести эти явления к индивидуальным действиям основных агентов, принимающих решения. Во-вторых, это отсутствие решающих эмпирических тестов или экспериментов в экономике, которое помешало продемонстрировать, что макроэкономическая теория приложима в пределах четко определенной области применения, даже несмотря на то, что она с трудом согласуется с микроэкономическими принципами. Этот же фактор заставлял экономистов в большой степени опираться на интроспекцию как на критерий и источник новых идей, что усиливало их редукционистские тенденции, поскольку интроспекцию легче применять в том случае, когда теория
формулируется в терминах индивидуальных действий, нежели в терминах общественных сил или простых взаимосвязей между агрегированными переменными. И, в-третьих, макроэкономика только выходила из преданалитической стадии, когда микроэкономика уже была заключена в четко выраженные математические структуры. Исторически одной из наиболее плодотворных стратегий для макроэкономистов стало заимствование и применение гех принципов, допущений и методов, которые оказались успещными в теоретически более развитой ветви экономической науки.
Таким образом, поиски микрооснований стали основным источником развития макротеории. Это, однако, не означает, что макротеория превратилась в ветвь прикладной микротеории. Силам, подталкивающим макротеорию на более тесное согласие с микропринципами, про-тиюстояли столь же значительные силы, требующие радикально модифицировать эти принципы перед тем, как применять их к юпросам макротеории. Конкретным сдерживающим началом для применения микропринципов послужило щироко распространенное признание того, что некоторые из наиболее важных макроэкономических феноменов вьшвляют такие дефекты экономической системы, которые остаются за бортом стандартной микротеории, базирующейся на предположении о равновесии. В состоянии общего равновесия, как это традиционно представляют себе теоретики микроэкономики, все планы бесплатно координируются «рынком», функционирование которого часто эвристически персонифицируется в лице вальрасовского аукциониста. Аукционист устанавливает такие цены, что все планы оказываются взаимно совместимыми и спрос и предложение по каждому товару уравниваются. Утверждается также, что при этом условии совместимости аукционист гарантирует, что все торговые планы выполняются без издержек.
При такой работе аукциониста рещения одного индивида взаимодействуют с рещениями другого лищь в той степени, в какой они влияют на вектор равновесных цен. Таким образом, единственное ограничение со стороны социальных взаимодействий, которое влияет на формирование торговых планов, - это бюджетное ограничение, которое требует, чтобы стоимость покупок не превышала стоимости продаж. Сверх того никому не приходится беспокоиться, что ему удастся продать меньше запланированного, что он не сможет отыскать потенциальных торговых партнеров или что коллапс кредитных рынков может помешать превратить будущие продажи в сегодняшние покупки по определенным ценам.
Естественным было нежелание большинства макроэкономистов применять теорию, базирующуюся на этой концепции идеальной координации, для объяснения циклов делоюй активности, крупномасштабной безработицы и кредитных кризисов. Эти явления, очевидно, характеризуются заметным недостатком координации между экономической деятельностью различных агентов, а также особой значимостью как раз тех проблем, которые с точки зрения теории общего равновесия могут безболезненно игнорироваться всеми агентами.
История развития макроэкономической теории, начиная с кейнсианской революции, представляет собой в значительной степени историю борьбы между этими двумя противоборствующими течениями: поиском микрооснований и признанием того, что существующая микротеория не адекватна макрозадачам. Важнейщие нововведения в макротеории заключались в новых путях использования мощных организующих концепций микротеории: равновесия и рационального выбора - для объяснения явлений, которые упускались из виду традиционной макротеорией.
Основным аналитическим нововведением Кейнсовой общей теории было развитие альтернативной концепции равновесия, которая позволила, не предполагая идеальную координацию, применить модифицированные версии анализа спроса и предложения к рещению макроэкономических вопросов. Ключом к этому нововведению было признание того, что цены не являются единственными уравновещивающими переменными. В равновесии Кейнса такой переменной стал агрегированный выпуск. Вместо того чтобы определять занятость из условия равенства спроса и предложения на рынке труда, Кейнс использовал условие равенства величин совокупного спроса и произведенного выпуска - условие равновесия известного Кейнсианского креста. Хикс (Hicks, 1937) показал, каким образом Кейнсов анализ может быть формализован в виде двух уравнений относительно двух уравновещива-ющих переменных - выпуска и нормы процента, - формализация, которая стала стандартной парадигмой макротеории на следующие 30 лет.
Вооруженные этой новой концепцией равновесия, экономисты-кейн-сианцы немедленно добились ближайщей цели: они получили в свое распоряжение макроэкономическую теорию с достаточным числом уравнений для определения интересующих их переменных. Не будучи теперь обязанными рассматривать флуктуации выпуска и занятости как отклонения от равновесия и использовать для этого доступные в то время громоздкие и небесспорные динамические методы, макроэкономисты после Кейнса смогли воспользоваться намного более простыми методами сравнительной статики. Кроме того, опираясь на новую концепцию равновесия, они смогли начать анализ совокупного спроса исходя из теории выбора. Начиная с Хиксовой работы и вплоть до 1960-х годов основные достижения в макротеории состояли в рационализации и модификации соотнощении, описывающих агрегированное поведение и постулированных Кейнсом, с помощью оптимизационного подхода.
Хотя имелись значительные разногласия относительно того, следует ли кейнсианское равновесие называть равновесием и действительно ли оно воплощает центральные идеи Кейнса, тем не менее, среди макроэкономистов после кейнсианской революции существовало широкое согласие по поводу областей относительной применимости кейнсианской макроэкономики и вальрасианской микротеории. Модильяни (Modigliani, 1944) показал, как можно вывести результаты Кейнса из классической модели, если зафиксировать номинальную ставку заработной платы. Поскольку было широко распространено убеждение