кое понимание этих черт человеческого характера или той деятельности, которая способствует их развитию. Это применимо и к тем лицам, которые активно участвуют в спортивной деятельности, и к тем, чье увлечение спортом состоит лишь в созерцании. То, что говорится здесь о наклонности к спортивным занятиям, имеет также отношение ко всяким размыш.тениям, которые в связи с этим будут возникать по поводу того, что обычно всегда называлось религиозной жизнью.

В предыдущем абзаце вскользь затрагивался тот факт, что разговорной речью едва ли можно пользоваться при обсуждении данной категории склонностей и занятий, не выражая при этом неодобрешш или не оправдывая их. Этот факт знаменателен тем, что показывает привычное отношение обыкновенного беспристрастного человека к наклонностям, выражающимся в спорте и вообще в доблестной деятельности. И здесь, пожалухт, вполне уместно обсудить тот неодобрительный подтекст, который пронизывает все пространные речи, направленные в защиту или восхваление атлетики и других преимущественно хищнических по своему характеру занятий. Такой же апологетический настрой начинает по крайней мере становиться заметны?,! у выступающих в защ!1ту М!!ог1!х других 1!нст!1тутов, унаследованных от варварского пер!1ода жизш! общества. Эти архаические институты, которые, как ощущается, нужда-!0тся в оправдан!1и, включают в себя помимо прочего всю существуютцую систему распределения богатства вместе с вытекающими из нее различиями классов по обществешю-му положению; все или почти все формы потребления, попадающие под рубрику демо!1стративного расточения; статус же!1щины при существующей патриархальной системе; а также традиционные вероуче!!пя и обряды благочестия с м1!ожеством характерных черт, в частност!! - общедоступные выраже!1пя этих вероучеп!!!! и канонические обряды в их наивном поИ!1ма!!ИИ. То, что нужно сказать в этой связи об апологетической позицпп, которую занимают при расхваливании спорта и спортивного характера, будет, следовательно, применимо и к оправданиям, выдвигаемым в пользу других родственных элементов нашего социального наследия.

Есть такое чувство - обычно смутное и пе признаваемое открыто в тех многочисленных речах, которые произносятся самим апологетом спорта, однако обыхшовенпо ощущаемое в манере его рассуждения, - что эти занятия

спортом, как и вообще область хищнических иобуждепий а хищнического образа мысли, лежащ!1е в основе характера спортсмена, здравому смыслу вовсе не соответствуют.

«Что до большинства убийц, ОШ! являются Л!1ч!10СТЯМИ

крайне безнравственными». Это изречение дает, с точки зрения человека высоконравственного, оценку хищническому темпераменту и дисциплинирующим следствпям его открытого выражения и практики приме!!ения. Рассматриваемое с такой точки зрен!1я, это изречение дает указан!!е на трезвое понимание в его официальном выражении зрелыми людьми степен!! пригодности хищн!1ческого образа »!Ь!Сли для достижения целей коллект1!вно1"! жизни. Чувствуется, что такая подразумеваемая позиция направлена против всякой деятельности, связанной с усвоением хищнической позиции, и что на тех, кто выступает за восстановление в правах хищнического темперамента и за те практические навыки, которые его укрепляют, ложится бремя доказательства CBoeii точки зрения. Существует сильное общественное мнение в пользу рассматриваемых развлече!шг1 и предприятшг, по в то ж:е время в общности налицо широко распространен!!ое представление, что такое основание общественного мнения нуждается в узаконива-пии. К необходимому узаконивани!о обыкновенно стремятся, доказывая, что, хотя результат занятий спортом фактически является хищническим, социально разобщающим, хотя непосредственное де!1ств!1е этих занятий происходит в направлении атавистического возврата к наклон!1остя1\г, которые никакой пользы для про!!Зводства !!е представляют, - все же косвенным и отдаленным образом - через посредство некоего не сразу осознаваемого процесса выработки полярно противоположного эффекта илп, возможно, ответного раздражения - занятия спортом, как понимается, воспитывают склад ума, который может быть полезным для социальных или производственных целей. Другимп словами, хотя занятия спортом носят характер завист!!иче-ской доблестной деятельности, полагается, что каким-то слабым и незаметным действием они приводят к разв!1Т!1ю склада характера, благоприятствующего независтнической деятельности. Обычно пытаются доказать все это эмпирически или же полагают, что эмпирический вывод должех! быть очевиден каждому, стоит только подумать. В пр!1ве-дении такого доказательства данного тезиса как-то хитро избегается ненадежная почва логики, вывод следствия !1з его причины, и показывается только то, что спортом воспи-

тываются упоминавшиеся выше «мужественные качества». Но так как именно эти качества необходимы (с экономической точки зрения) для узаконивания, цепь доказательства обрывается там, где она доллша начинаться. Можно сказать в более общих экономических терминах, что эти оправдания являются попыткой показать вопреки логике вещей, что занятия спортом на самом деле способствуют развитию того, что в широком смысле можно назвать мастерством. Мыслящий защитник спортивных занятий ие успокоится, пока ему не удастся убедить себя или других, что именно в этом заключается их действие, и обычно, надо признать, не успокаивается. Его неудовлетворенность собственным оправданием рассматриваемых занятий обычно обнаруживается его резким тоном и тем пылом, с которым он нагромождает категоричные утверждения в поддержку своей точки зрения.

Однако зачем нужны оправдания? Если общественное мнение в пользу занятий спортом находит свое широкое распространение, почему сам этот факт не является достаточно узаконивающим? В результате длительной выучки доблестью, которой человеческий род подвергался на хищнической и квазимиролюбивой стадиях развития общества, мужчинам наших дней передался темперамент, находящий удовлетворение в этих выражениях свирепости и хитрости. В таком случае почему нельзя принять эти занятия спортом в качестве узаконенпого выражения нормальных, здоровых человеческих свойств? Какая еще существует норма, иа уровне которой нужно жить, кроме той, что дана в совокупности выражающихся в чувствах современного человека склонностей, включая такую наследственную черту, как доблесть? Скрытой нормой, к которой мы в данный момент апел.яируем, является инстинкт мастерства, инстинкт более фундамента,чьный, в более древние времена ставший предписанием для человека, нежели расположение к хищническому соперничеству. Последнее является лишь особым проявлением инстинкта мастерства, его вариантом, относительно поздним и преходящим, несмотря на его значительную абсолютную давность. Хищническое побуждение к соперничеству - или инстинкт спортивного мастерства, как его вполне можно было бы назвать, - является существенным образом неустойчивым но сравнению с начальным инстинктом, инстинктом мастерства, от которого хищническое соперничество, развившись из него, стало отличаться. Поверяясь этой скрытой жизнепноп нормой, хищпиче-

ское соперничество, а следовательно, и спортивная жизнь оказываются несостоятельными.

Нельзя, конечно, в сжатом виде изложить то, каким образом и вКакой мере институт праздного класса способствует сохранению занятий спортом и завистнической деятельности. Из уже приведенных фактов явствует, что по «аклонностям и духовному настрою праздный класс более расположен к воинственной позиции и вражде, чем классы, занятые в производстве. Нечто подобное, видимо, справедливо в отиошении занятий спортом. Однако институт праздного класса оказывает свое влияние на широкое распространение таких чувств в отношении увлечения спортом главным образом в своем косвенном воздействии, через посредство канонов внешне пристойного существования. Такое косвенное влияние происходит почти однозначным образом в направлении дальнейшего выживания хищнического склада характера и хищнических привычек; и это справедливо даже в отношении тех разновидностей спортивных увлечений, которые предписываются высшим праздносветский кодексом приличий; таковы, например, кулачные бои на приз, петушиные бои и другие вульгарные выражения спортивного нрава. Что бы ни гласил самый последний, удостоверенный и подробный список приличий, общепризнанные законы благопристойности, санкционированные институтом праздного класса, недвусмысленно заявляют, что соперничество и расточительст-• во - это хорошо, а все что им противоположно, - нозорно. В сумеречном освещении подвалов общества детали кодекса приличий не схватываются с той легкостью, которой можно было бы желать, а те общие каноны, которые лежат в основе благонристойиости, применяются как-то неосмысленно, почти не подвергаясь сомнению в отношении размера нх полномочий или подробно санкционированных исключений.

Пристрастие к атлетике не только в плане прямого участия, но также в смысле испытываемых чувств и моральной поддержки является в более или менее выраженном виде характерной чертой праздного класса; и эта черта разделяется праздным классом с социальной группой правонарушителей из низов, а также с теми атавистическими элементами во всей массе социальной общности, в которых преобладают наследственные хищнические тенденции. Среди народностей, населяющих цивилизованные занадноев-ропейские страны, мало индивидов, настолько лишенных

хищнического пнстпнкта, чтобы находить какое-то отвращение в созерцанпн спортивных состязаний, но у рядовых людей из производственных социальных групп наклонность к занятиям спортом не заявляет о себе в такой степени, чтобы составлять то, что можно справедливо назвать «спортивной привычкой». У этих социальных групп спортивные состязания и охота являются скорее разв.леченпямп от случая к случаю, чем серьезной чертой образа жизни. Поэтому нельзя сказать, что в этой массе простого народа пристрастие к спорту получает свое развитие; хотя ни у нх большинства, ни даже у сколь-нибудь значительного числа индивидов оно не является отжившим, тем не менее предрасположенность к спорту в среде рядовых представителей трудящихся классов носит характер воснодгинания прошлого опыта человечества, проявляющегося скорее в качестве редкого, случайного интереса, нежели интереса живого и постоянного - в качестве господствующего фактора при формировании образа мысли в его органическом единстве.

Может показаться, что эта наклонность, судя по тому, как она проявляется в увлечении спортом в наши дни, не является экономическим фактором, имеющим важные последствия. В том непосредственном воздействии, которое эта наклонность, взятая просто сама по себе, оказывает на производственную эффективность или на потребление любого конкретного индивида, она пе слишком принимается в расчет; однако иреобладапие и расиространение того варианта человеческого характера, типичной чертой которого она выступает, - дело немаловажное. Эта склонность влияет на экономическую жизнь коллектива, сказьшаясь и на темпа.х экономического развития, и на характере достигаемых результатов. Плохо это или хорошо, но тот факт,, что такой тип личности в какой бы то ни было степени господствует над образом мысли населения, не может не оказать значительного влияния на всю сферу коллективной экономической жизни, ее нанравление, нормы и идеалы.

Нечто приводящее к подобным выводам нужно сказать о других чертах, составляющих характер варвара. С точки зрения стоящих перед экономической теорией целей эти дальнейшие черты можно рассматривать как сопутствующие варианты того хищнического нрава, одним из выражений которого оказывается доблесть. В значительной мере они по своему характеру не являются прежде всего экономическими и не имеют большого непосредственнога

значения для экономики. Они указывают, какой стадии экономического развития соответствует обладающий ими индивид. Опп важны, следовательно, как внешние критерии стеиени приспособления личности к современным экономическим потребностям; до некоторой степени они важны и как способности, которые сами ведут к повышению или снижению экономической полезности индивида.

Доблесть, как она выражается в жизни варвара, про-яв.тяется в двух основных направлениях - в силе и в обмане. В различной степени эти две формы выражения одинаково присутствуют в современном военном деле, в занятиях финансовой сферы, а также в охоте и спортивных играх. И та ц другая категории способностей воспитываются и укрепляются занятиями спортом, равно как и более серьезными видами сопернической деятельности. Хитрость, или коварство, является элементом, неизменно присутствующим в спортивных состязаниях, как и в военном деле, и в охоте. Во всех этих занятиях хитрость имеет тенденцию к перерастанию в тонкую дипломатию и мошенничество. Мошенничество, вероломство, запугивание занимают надежное место в способе проведения любых атлетических соревнований и вообще в спортивных играх и состязаниях. Привычное введение судьи, а также подробнейшие специальные правила, устанавливающие границы и отдельные моменты допустимого обмана и использования стратегического преимущества, вполне подтверждают тот факт, что мошеннические козни и старания перехитрить своих противников не являются случайными чертами состязания. Приобретение привычки к занятиям спортом по самой своей природе должно содействовать более полному развитию способности к обману; и распространение в общности того хищнического темперамента, который склоняет людей к спорту, означает одновременно распространение мошенничества и бессердечного равнодушия к интересам других, либо отдельных лиц, либо всего коллектива. Обращение к обману в любом обличий и при любой узаконенности пра-В0.Л1 или обычаем является выражением чисто эгоистического склада ума. Нет необходимости сколь-нибудь подробно останавливаться на экономическом значении этой особенности спортивного склада характера.

Нужно заметить в этой связи, что наиболее яркой чертой характера, которая свойственна людям, занимающимся атлетическими и прочими видами спорта, является крайняя