назад Оглавление вперед


[Старт] [1] [2] [3] [4] [5] [6] [7] [8] [9] [10] [11] [12] [13] [14] [15] [16] [17] [18] [19] [20] [21] [22] [23] [24] [25] [26] [27] [28] [29] [30] [31] [ 32 ] [33] [34] [35] [36] [37] [38] [39] [40] [41] [42] [43] [44] [45] [46] [47] [48] [49] [50] [51] [52] [53] [54] [55] [56] [57] [58] [59] [60]


32

роль - демонстрировать платежеспособность ее семьи. Согласно принципам современного цивилизованного общества, именно Лгонщина должна заботиться о добром имени семейства, и потому сферой деятельности женщины является система расходов, доставляющих почет, и демонстративной нраздности, посредством которой главным образом и поддерживается престиж семьи. По идеальному замыслу, имеющему тенденцию к воплощению в жизни высших денежных слоев, эта забота о демонстративном расточении материальных средств и сил должна в нринцине быть единствеппой функцией женщины.

В тот период экономического развития, когда женщины были еще в полном смысле собственностью мужчин, демонстративное исиолнение роли праздного потребителя стало частью их обязательных функций. Женщины, не будучи иредоставленными самим себе, осуществляя со своей стороны очевидное расходование и демонстрируя праздность, как правило, способствовали созданию доброго имени своему хозяипу, а не себе; а отсюда следует, что, чем больше гкенщины в семье тратят и чем очевиднее тот факт, что они ничего пе производят, тем похвальнее будет их образ жизни, тем эффективнее он будет служить семейству или его главе в деле обретения иочтеиности. Это справедливо до такой степени, что от женщин требовалось не только предоставлять доказательства праздной жизнп, но даже лишать себя способности к полезной деятельности.

Именно в этом в одежде мужчин не удается достичь того, что достигается в женской одежде, и вполне обоснованно. Демонстративные расточительство и праздность почетны потому, что они являются свидетельством денежной силы; денежная сила почтенна пли почетна потому, что в конечном счете она свидетельствует о иреусневаипп и превосходящей мощи; следовательно, пускаемые в ход каким-либо индивидом доказательства расточения и праздности в его собственных интересах пе могут последовательным образом принять такую форму или быть осуществленными столь совершенно, чтобы свидетельствовать о неспособности с его стороны или о его явном неудобстве, поскольку в таком случае демонстрировалась бы не превосходящая сила, а более низкое положение и демонстрация тем самым не достигала бы своей цели. Следовательно, там, где расточите.тьное расходование и показное воздержание от физических усилий осуществляется обыч-

но или в среднем в такой мере, чтобы было видно явное неудобство или добровольно вызванная физическая не-мрщь, там всякий раз прямым логическим следствием является то, что рассматриваемая женщина исполняет это расточительное расходование и подвергается состоянию недееснособности не для своей личной выгоды в деиегкиом престиже, а ради кого-то другого, от кого она находится в акоиомической зависимости, зависимости, которая в конечном итоге должна в экономической теории свестись к отношению рабства.

Теперь применим этот метод к женской одежде и выразим предмет в конкретных словах: высокий каблук, юбка, не годная к употреблению шляпка, корсет и общее неудобство носящей такую одежду, которое служит явной особенностью одеяния всех культурных женщин, и дают столь многочисленные доказательства того, что по принципам современного цивилизованного общества женщина в теории все еще находится в экономической зависимости у мужчин, - того, что она, возможно в теоретическом смысле, все еще является рабой мужчины. Причина всей этой демонстративной праздности, представляемой женщинами, и специфика их одежды просты и заключаются в том, что они - слуги, которым нри разделении экономических функций была нередана обязанность представлять доказательства платежеснособности их хозяина.

Наблюдается заметная аналогия в этом отношении между одеяниями женщин и домашней прислуги, в особенности ливрейных лакеев. И те и другие старательно являют свидетельство излишней дорогостоимости, в обоих случаях заметно игнорируется физическое удобство носящего данную одежду. Однако одежды госножи, вид которой старательно привлекает внимание если пе к физической немощи, то к праздности владелицы, иреусневают в этом больше, чем одежда прислуги. Так и должно быть, ибо в теории, согласно идеальным нринцинам денежной культуры, госпожа дома - главный слуга дома.

Существует, помимо слуг, воспринимаемых как таковые, но крайней мере одна категория лиц, чей наряд уподобляет их классу слуг, проявляя в себе многие из признаков, составляющих женственность женской одежды. Это категория священнослужителей. Священнические облачения проявляют в себе в подчеркнутой форме все характерные особенности, которые, как было показано, являются доказательством зависимого статуса и показного



образа жизни. Еще более поразительным образом, чем это проявляется в повседневном образе жизни священника, облачения, которые, соответствуя своему названию, чрезмерно украшены, нелепы, неудобны и стесняют движения, ио крайней мере но виду, вплоть до мучения. В то же время священнику полагается воздерживаться от полезной работы и являть па людях бесстрастное печальное лицо, что очень близко к манере хорошо обученной прислуги. Еще одной особенностью, производящей такое же впечатление, является выбритое лицо священпика. Уподобление класса сБященнослунжте.тей классу прислуги по поведепию и одежде обусловлено сходством обеих категорий Б их экономической роли. Теоретически, с точки зрения экономики священник является слугой, косвенно находящимся Б личном услужении у божества, чью ливрею ои носит. Его ливрея очень дорогого свойства, как ей и подобает для того, чтобы ириличествующим образом выставить напоказ сан своего возвеличенного госнодина; но ливрея для того и создана, чтобы показать, что ее ношение доставляет мало или вовсе не доставляет физического удобства тому, кто ее носит, потому что является предметом подставного потребления и происходящий от ее потребления почет следует относить на счет отсутствующего хозяина, а не слуги.

На практике не всегда последовательно соблюдается граница между женской одеждой, одеждой священников и слуг, с одной стороны, и мужской одеждой - с другой, по вряд ли будет оспариваться тот факт, что в образе мышления широких слоев населепия она проводится более или менее отчетливо. Конечно, встречаются и не стесненные условностями мужчины, н таких немало, которые Б своем слепом рвении быть безупречно и благопристойно одетыми переступают теоретическую грань между мужской и женской одеждой вплоть до того, что облачаются Б одеяния, задуманные явно для того, чтобы изводить бренное тело; однако каждый без колебаний признает, что такое одеяние для мужчин является отходом от общепринятого. Мы привыкли говорить, что такая одежда «феминизирована», а иногда можно услышать замечание, что дескать такой-то или такой-то изысканный господин одет, словно лакей.

Некоторые явные расхождения в этой теории одежды заслуживают более подробного рассмотрения, в особенности те, которые знаменуют достаточно очевидное нанрав-

ление на более ноздпем этапе развития одежды. Мода на корсет является кажущимся исключением из ирави-ла примером примеиепия которого она приводилась. Однако при более тщательном рассмотрении станет видно, что кажущееся исключение в действительности является подтверждением правила, заключающегося в том, что мода на любой конкретный элемент или определенную деталь одежды основана на их полезности в качестве доказательства денежного положения владельца. Общеизвестен тот факт, что Б промышленно более развитых общностях корсетом пользуются лишь представители некоторых, весьма четко определенных социальных слоев. Женщины из слоев победнее, особенно из сельского населепия, обычно им не пользуются, разве что по праздникам как роскошью. Женщинам, принадлежащим к этим социальным группам, приходится усердно работать, и для создания мнимой праздности им мало проку каждый день подвергать свое тело мучениям. Нользовапие этим при-способлеппем по праздникам вызвано подражанием канонам благопристойпостп более обеспеченных социальных групп. Среди иредставителей слоев, лежащих выше этого уровня с его бедностью и физическим трудом, корсет еще одио-два поколения назад был практически незаменимым атрибутом безупречного социального положения для любой женщины, включая самых богатых и ночтенных. Это правило продержалось так долго потому, что еще пе существовало обширного класса людей достаточно богатых, чтобы быть избавленными от подозрений в какой бы то ни было необходимости заниматься физическим трудом, и Б то же время достаточно обширного, чтобы образовывать самостоятельную, изолированную социальную группу, многочислеппость которой позволила бы создать особые правила иоведепия внутри группы, опирающиеся лпшь на мнение, имеющее хождение среди представителей одного только своего класса. Но теперь уже сложился достаточно обширный праздный класс, обладающий таким богатством, что любые толки но поводу вынужденного занятия физическим трудом были бы пустой и малозначащей клеветой, и потому корсет в значительной мере вышел из употребления среди представительниц этого класса.

Исключения из этого правила освобождения от корсета являются больше кажущимися, чем действительными. Они обнаруживаются среди богатых социальных групп в странах с низким уровнем промышленного ироизводства-



скорее архаичного, квазииромышлениого тина, - а также среди нового поиолнения состоятельных классов в более развитых промышленных обгцностях. Эти последние еще не успели отделаться от плебейских канонов вкуса и бла-гоиристойности, сохранившихся от их прежнего, низшего и менее богатого сословия. Так, корсет еще нередко остается в употреблении среди представительниц высших социальных групп тех, к примеру, американских городов, которые быстро достигли расцвета за недавнее время. Корсет сохранялся на протяжении периода снобизма - если этим словом пользоваться как специальным терми-Н0Л1, то можно не бояться, что оно будет звучать одиозно, - временнбго интервала неоиределеиности и перехода от низшего уровня денежной культуры к более высокому. Иначе говоря, во всех странах, унаследовавших ношение корсета, оно сохраняется постольку, поскольку служит своему назначению в качестве знака ночтепной нраздности, доказывая физическую нетрудоспособность той, которая его носит. Разумеется, это же правило применимо и к другим уродливым уловкам, призванным умалить видимую работоспособность индивида.

Нечто иодобпое должно быть справедливо и в отношении различных статей демонстративного потребления, и что-то в этом роде, по-видимому, действительно до какой-то степени справедливо в отношении самых различных деталей одежды, особенно если такие детали сопрянены с явно выраженным неудобством или видимостью неудобства для носян];его. В течение последних ста лет наблюдается он];утимая тенденция, особенно в развитии мужской одежды, к отказу от приемов расходования и от утомительной демонстрации знаков нраздности, которые, возможно, в свое время и послужили разумному назначению, по сохра-не1ше которых в верхах в пастояп],ее время было бы излишним рвением, как, например, ношение ианудрегпгых париков и золотых хфужев, а также обычай постоянного бритья бороды и усов. В изысканном обн];естве наметился в последние годы некоторый незначительный возврат к бритью, но это, вероятно, является неразумным и нрехо-дян],им подражательством внешнему виду, обязательному для личной прислуги, и вполне можно ожидать, что его ждет участь напудренных париков наших дедов.

На смену этим и другим способам, сходным с ними по той степени отчетливости, с которой они обран];ают внимание всякого наблюдателя на факт бесполезности, при-

вычной лицам, к этим способам прибегающим, пришли другие, более изящные приемы выражения того же самого факта, приемы, являющиеся для натренированного глаза представителей того меньшего, избранного круга, расположения которого особенно добиваются, не менее очевидными. Прежний, более грубый способ саморекламы удерживал свои позиции то время, когда публика, чье внимание нужно было привлечь, составляла значительную массу населения, не подготовленного для различения тонких видоизменений в материальных доказательствах богатства и праздности. Когда становится достаточно многочисленным богатый слой общества, располагающий досугом для приобретения навыков в правильном истолковании тонких признаков, указывающих иа расходы, приемы рекламы становятся более утонченными. Людям со вкусом «кричащая» одежда становится противна как вызывающая чрезмерное желание привлечь и поразить воображение простых людей с их ие получившими специальных навыков чувствами. Для личности знатного происхождения существенно важным является то более явное уважение, которое оказывают ей представители ее же собственного класса. Как только богатые слои праздного класса оказываются настолько велики и контакты принадлежащего к праздному классу индивида становятся так широки, что образуют достаточное для цели обретения почета социальное окружение, возникает тенденция ие включать иизшпе социальные слои в число тех людей, унижения или одобрепхш со стороны которых следует добиваться. Результатом всего это является усовершенствование методов, обращение к более утонченному изобретательству и одухотворение системы символики в одежде. А поскольку богатые верхи праздного класса задают тон в вопросах приличия, результатом в отношении остального общества тоже является ностепенное коренное улучшение системы одежды. По мере того как общество становится богаче и культурнее, средства доказательства платежеснособности требуют от стороннего наблюдателя все более и более топкого различения. Вот это бо.тее тонкое различение средств рекламы является на самом деле очень важной составной частью денежной культуры на высшей ступени ее развития.

[Старт] [1] [2] [3] [4] [5] [6] [7] [8] [9] [10] [11] [12] [13] [14] [15] [16] [17] [18] [19] [20] [21] [22] [23] [24] [25] [26] [27] [28] [29] [30] [31] [ 32 ] [33] [34] [35] [36] [37] [38] [39] [40] [41] [42] [43] [44] [45] [46] [47] [48] [49] [50] [51] [52] [53] [54] [55] [56] [57] [58] [59] [60]